Лидумс, наблюдая, как то зеленый, то красный луч мореходных огней их лодки блуждал в темноте, прыгая по верхушкам волн, вдруг спросил:
— И вы верите во всю эту технику, Вилкс?
— Безусловно! — горячо сказал Вилкс. — Если катер в море, он нас обязательно обнаружит!
— В том-то и дело, Вилкс, что рядом со всей вашей техникой есть это самое «если». А оно зависит уже не от техники, а от тех, кто техникой руководит…
— Вы хотите сказать, что англичане…
— Я хочу только сказать, что по расчетам времени катер должен был подойти к нам еще полчаса назад…
Вилкс с испугом посмотрел на свои часы. Действительно, было больше четырех. Небо на востоке бледнело. Через полчаса световые сигналы вообще не будут нужны. Беакон может продолжать работу, но сигнализация фонарями при полном дневном свете, к чему она? И где этот долгожданный катер? Что могло помешать англичанам прийти на это так тщательно подготовленное рандеву?
Он растерянно смотрел на мачту, с которой на всю округу вопили невидимые радиолучи о его тревоге, слушал шум моря вокруг и боялся подумать, что хозяева техники оказались менее точными, нежели эта самая техника. Лидумс равнодушно сказал:
— Пойдемте завтракать, Вилкс. У нас в народе есть чудесная пословица: «Не поев, не выпьешь, а не выпив, не затанцуешь!»
Рыбак опасливо оглядывал горизонт. Но не было видно ни одного дымка. Свет он выключил, мотор поставил на малые обороты. Ему хотелось поскорее вернуться к берегу, оставив своих пассажиров в море. Но выкинуть их он не мог, поэтому молча принялся кипятить кофе в своем маленьком камбузе.
Лидумс посоветовал:
— Переждем день здесь. Синоптики, по словам Будриса, обещали тихую погоду на пять дней вперед.
Рыбак проворчал что-то насчет горючего, но протестовать не осмелился. Просто выключил мотор.
В полдень, проснувшись от тревожного сна, определили местонахождение лодки. Она все еще находилась в заданном квадрате. Беакон для экономии энергии аккумуляторов выключили.
Едва наступили сумерки, Вилкс опять приказал мигать огнями. И снова время потянулось с такой медлительностью, будто его кто-то растягивал, как резиновую ленту.
Утром шестнадцатого рыбак решительно повернул лодку обратно к берегу. Оставаться в море он не мог, так как его продолжительное отсутствие могло вызвать у пограничников подозрение.
Вилкс проклинал англичан. Лидумс полушутя, полусерьезно сказал:
— Вы слишком нервозны для вашей профессии, Вилкс. Очень может быть, что англичане просто не верят вам. Если вы их станете честить в таких же выражениях по радио, то они безусловно пожалеют об этой неудаче. Но нам предстоит еще благополучно вернуться!
— Вам хорошо, вы возвращаетесь домой, а каково мне? Ведь я так хотел отдохнуть и полечиться…
— А я, между прочим, заметил, что эти последние волнения на вас подействовали благотворно. Вы совсем перестали жаловаться на вашу болезнь.
Вилкс вдруг выпрямился, словно прислушиваясь к чему-то, встал, вытянулся во весь рост, потом осторожно притопнул одной ногой, другой, резко присел, выбросив руки, выпрямился, снова присел, затем принялся делать одно гимнастическое упражнение за другим, то выбрасывая одну ногу вперед, то выворачивая ее назад, все больше удивляясь и как-то встревоженно-торжественно наблюдая сам за собой. Вдруг подпрыгнул, ударил обеими ногами о палубу, как в лихой пляске, и, ликуя, закричал:
— Вы правы, командир! Я выздоровел! Но что это значит? — еще более удивленно спросил он то ли себя, то ли спутника.
— Очень просто! Нервное возбуждение, которое мы с вами пережили, избавило вас от вашей болезни. А я вот прихватил насморк. И если я чихну во время досмотра, то нам уже не придется выругать англичан, кроме как в воображении!
— Ради бога, не надо! — испуганно закричал Вилкс.
— Ничего, ничего, я потерплю до берега, — успокоил его Лидумс.
Досмотр лодки, вернувшейся с неудачного лова, был совсем поверхностным. Спрятавшиеся под сети Вилкс и Лидумс слышали, как рыбак проклинал погоду, рыбу, морского бога, испортившийся не вовремя мотор, а пограничники подшучивали над ним, затем они поднялись с лодки на свой базовый катер, и лодка пошла по мелкой, чуть бьющей волне вверх по реке. В том же месте, где пассажиры усаживались в лодку с такими надеждами, они вылезли из нее хотя и сумрачные, но довольные хоть тем, что все кончилось для них благополучно. Постояли в кустах, глядя на ясное небо, на зеленый луг за кустарниками, который им надо было миновать, но ничего подозрительного не было, и они, оставив пока вещи в кустах, торопливо пересекли луг, вошли в лес и скоро были снова на том же хуторе.
На пороге скотного двора, где был оборудован бункер, их встретил Делиньш. Он по-мальчишески кинулся к командиру, обнял его, потом пожал руку Вилксу, бормоча досадливо:
— Проклятые англичане! Они еще вчера сообщили, что не нашли вас, а потом вообще дали отбой! Ух, если бы они были тут! Я бы сделал из них отбивные котлеты и отдал собакам!
Он протянул расшифрованные радиограммы.
Первая была от самого Делиньша. Согласно уговора он сообщал утром пятнадцатого мая в разведцентр:
«Четырнадцатого мая в двадцать три пятьдесят друзья вышли в море по указанному курсу. Будут ожидать также ночью с пятнадцатого на шестнадцатое. Ждем результата операции. Барс».
На тот же день разведцентр сообщил Делиньшу:
«В ночь с четырнадцатого на пятнадцатое рыбацкую лодку не встретили. Из-за недостатка горючего быть там в следующую ночь не сможем».
Получив эту радиограмму, встревоженный Делиньш послал хозяина хутора к Будрису, хотя всякая незапланированная заранее встреча могла привести к провалу. Будрис приехал через два часа. Вместе с Делиньшем, исходя из сложившейся обстановки, они передали англичанам:
«Лодка останется в море с пятнадцатого на шестнадцатое мая и будет ожидать вас. Возвращение связано с большим риском для друзей. Приложите все усилия для того, чтобы в эту ночь обязательно встретить их.
Барс».В ответ англичане передали:
«В связи с недостатком горючего отзываем наш катер и не можем быть на месте встречи в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое. Отменяем эту операцию. Будьте осторожны, возможно, ситуация опасна».
После этого англичане замолчали. Делиньш провел всю ночь в мучительной тревоге. Теперь, встретив неудачливых путешественников, он изливал свою ярость на англичан.
Вилкс тоже кипел от бешенства. Провалить так счастливо разработанную операцию! Подлецы. Они всегда бездушно относились к латышским патриотам! Вот их система: загребать жар чужими руками, а когда от них требуется риск — отвертеться под всякими липовыми предлогами! Он считал, что англичане несомненно были на месте встречи, но не подошли, опасаясь, что их вместо рыбацкой лодки встретят катера пограничной охраны. Они всегда были чересчур подозрительны, а каково тем, кто организовал встречу — им наплевать!
Так как делать до появления Будриса было нечего, то он сочинял радиограмму, отбрасывая один вариант за другим, чтобы выразить свое презрение «предателям», как он именовал теперь своих хозяев. В конце концов он составил, а Делиньш передал от его имени следующее послание:
«В ноль-семь шестнадцатого мая благополучно возвратился в порт. Подробно обо всем напишу в письме. Я не рассчитывал, что вы можете нарушить уговор и не быть на месте встречи даже и на следующую ночь, нарушить уговор после того, как мы уже находились в море, когда операция уже началась и ее невозможно было отменить. Замечу, все ваши аргументы довольно противоречивы. В первую ночь мы были в назначенном месте и в точное время. В правильности нашего курса я не сомневаюсь. Беакон работал хорошо, и неудачу я могу объяснить только тем, что вашего катера не было на месте встречи».
Затем Делиньш долго принимал и еще дольше расшифровывал ответ. Вилкс выхватывал записи из-под его руки. Увы, ничего утешительного в ответной радиограмме не было. Англичане радировали:
«Вашему счастливому возвращению в порт мы действительно рады. Глубоко сожалеем, что несчастный случай не позволил нашему катеру быть на месте встречи в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое, но можем определенно утверждать, что в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое наш катер был в назначенное время, в условленном месте. Кажется, нет никакого объяснения, как мы могли не встретить друг друга. Немедленно организовали интенсивные поиски вашей лодки в обширном районе западнее назначенного места встречи и прекратили их только тогда, когда, судя по времени, поиски стали бесполезны. Этот несчастливый исход только укрепляет нашу решимость делать в следующий раз все лучше, если ты дашь свое согласие повторить операцию осенью…»
